АГОП И АКСЕНТ КАМЕНАЦИ
КАМЕНЕЦКАЯ ХРОНИКА

О том, как был убит паша

   Затем один сипахи дал ему своего запасного коня, чтобы тот бежал. Он взял коня и хотел сесть, но, как только вложил одну ногу в стремя, тут же другой немец, прицелившись, выстрелил из ружья ему прямо в грудь и свалил его. Неверные турки, увидев такое, подхватили его лежащего на земле и потащили с собой. Забрали и тех знатных убитых, которых смогли. А головы других наши отрезали, приносили и перебрасывали через вал [внутрь своего] лагеря. И еще привели к гетману несколько живых. Тогда турки отступили и стали в лесу. Они послали в турецкий лагерь один отряд и привезли красный рыдван. Уложив в тот рыдван Харахаш-пашу и других, ушли с позором. Вот так сегодня Господь порадовал христиан, а неверных в немалой степени опечалил. Из наших пало 7 человек, а у них погибло 2800 человек, причем все погибшие — достойные и выдающиеся молодые воины. 

Великая скорбь императора

   Когда император все узнал, то очень горько плакал и жалел о нем, так как все его надежды были связаны с этим пашой, который должен был по прибытии разрушить польский лагерь; и это [султан] ждал две недели, ибо Харахаш взял много крепостей и городов во времена деда и отца нынешнего императора. Печалился он и о погибших достойных юнаках Боснии, которые умерли-де от гяурской руки. Сказанное истинно и соответствует действительности. Ибо я, Аксент, пишущий это, был там и видел собственными глазами, а чего хорошо не знал и не видел, то, прежде чем писать, хорошо разузнал.

   А привел их на штурм один гайдук, который бежал из польского лагеря и предался туркам; он показал то место, где они должны были атаковать, и говорил, что в том месте нет ни бастионов, ни пушек и что их легко можно захватить. И вот что случилось. А сразу после штурма тому гайдуку отрубили голову: это, дескать, за то, что ты привел нас сегодня в пагубное место и мы разбиты.

   [Через неделю], в четверг, гетман приказал казакам, чтобы переправились через Днестр и прибыли на эту сторону. Тогда 1200 казаков и 300 гайдуков переправились через Днестр и двинулись по направлению к турецкому мосту. Там находилось 2 тысячи турок, которые охраняли мост, чтобы никто не разрушил [его]. Однако они вели себя беспечно и спали. Было там два паши: имя одного Али-паша, а второй был пашой Кара-Хисара. Казаки неожиданно напали на спящих, одних порубили в шатрах, другие потонули, бросившись в воду, а некоторые сбежали. Убили обоих пашей, забрали очень много добра, а также турецких денег и серебра. А в живых оставили только черного арапа, который был у одного из пашей; [его] привели и подарили королевичу.

О турецкой атаке

   В пятницу неверные турки целый день атаковали казаков и наступали на поляков со стороны ворот силами, превосходящими [наши] вдвое. Притащив с собой пушки, каждую при помощи четырех коней, и изготовившись, они открыли огонь, а позже, забрав их, ушли. А наши вышли пешими и бились с ними. В том бою был убит один турецкий знаменосец, и его отрубленную голову вместе со знаменем принесли гетману. Убили и другого знаменосца, но взяли только знамя и принесли гетману. Гетман вознаградил и того, кто принес голову на хоругви, и того, [кто принес знамя].

   В субботу, на рассвете, в лагере, поручив свою душу Господу, перешел из этого бренного мира в вечность коронный гетман.

   В тот же день турки палили из очень больших пушек по казакам и по лисовчикам.

О добровольцах

   В тот же день в турецком лагере было записано 14 тысяч человек, прибывших от двора, которые считаются у турок добровольцами и сорвиголовами; они должны идти в битву первыми, и [притом] пешим строем. И это могут быть какие угодно люди: кто хочет, может записаться, лишь бы было какое-нибудь оружие, и получит плату. Записали их для того, чтобы пошли в наступление на поляков; и если кто проявит особые достоинства, то ему будет пожаловано звание сипахи.

   В воскресенье, [после] Воздвиженья Креста Господня, турки переправили по своему мосту 18 пушек, установили на этой стороне против польского лагеря и, как начали бить с утра, так и не унимались до самой ночи. А стреляли по казакам и по лисовчикам. Но те 18 пушек не причинили существенного ущерба, только было убито четыре лошади и два пахолика. И с. другой стороны лисовчиков атаковали как пехота, так и конница турок, но, ничего не добившись, ушли с позором.

   В понедельник Константин, сын Баптиста, который приходил с посольством, прибыл вместе с послом, которого посылал гетман по предложению валашского господаря Радула в соответствии с уведомлением этого сына Баптиста. Прибыв, они, по обычаю, нанесли визит польному гетману, так как коронный умер; но неверные турки об этом ничего еще не ведали.

   В тот же день турецкий султан отстранил от должности своего великого везира и агу янычар со словами: «Вы не приносите счастья» — и назначил на их место других.

О последней атаке

   Во вторник турецкий султан велел огласить в турецком лагере, что горе тому, кто ест солдатский паек, но не пойдет сегодня в атаку на поляков и казаков, что ни один воин не останется в лагере — ни из турок, ни из молдаван и валахов, что все пойдут на штурм польского лагеря. А при себе император приказал остаться 2 тысячам солакам, 4 тысячам янычар и балтаджи. Затем приказал переправить на эту сторону Днестра 40 пушек, так что утром пушки были сразу же переправлены, а вместе с ними четыре паши. Когда они прибыли, то установили орудия против польского лагеря, а шатры всех четверых были разбиты позади орудий далеко друг от друга. С этими четырьмя пашами было 3 тысячи конных воинов, ставших лагерем на поле. Было еще 500 янычар, которые, двигаясь вдоль берега Днестра, стреляли по нашим из янычарок и не давали нашим подойти к воде в том месте. Затем их самих прогнали с той стороны от нашего лагеря. Пушки палили по ним без перерыва, и они были вынуждены отступить назад, восвояси. Кроме того, по приказу султана все войско вышло из лагеря для атаки на польский лагерь. Перед обедом оно двинулось на казаков и пошло очень большими силами. Потом напали на лисовчиков и в тот день до ночи атаковали девять раз как пешие, так и конные. А их командиры-паши подгоняли их сзади ятаганами и булавами и гнали в атаку на лисовчиков; также стреляли по ним из пушек. Сам султан сидел на возвышенности за Хотином, называемой Городище. Там был построен трон с балдахином, а напротив на двух слонах четверо музыкантов играли на барабанах и зурнах. Сидя на этой возвышенности, император наблюдал за штурмом, так как [оттуда] было хорошо все видно: и орудия со своей стороны, и куда они стреляли. Неверный султан получил огромное удовольствие, когда пришли с лживым сообщением: "Мы полностью разрушим шатры сына короля и гетманов». Сказали даже: «Мы и сына короля поразили в ногу ядром", но [истина такова], что он не был задет. Кроме того, трижды наступали на поляков и немцев, но ничего не смогли добиться, потому что пехотинцы, выступив из лагеря, отбрасывали их, так что каждый раз они вынуждены были бежать, как собаки; и конные, и янычары удирали, побросав даже свои ружья. Затем, ближе к ночи, пришли снова. Тогда [поляки] в лагере зарядили пушки всяким железным ломом и стреляли. И погибло много людей — кого разорвало на части, кому оторвало голову, кому руку, потому что оказались слишком близко к лагерю. А были это янычары, которые на животах подползли к самым укреплениям, да многие там и остались. В тот же час убили турецкого знаменосца, забрали его знамя и принесли гетману, а из-за Хотина появились и ударили татары и янычары но ничего не смогли сделать, напротив, много татар погибло, а троих взяли живыми и еще одного янычара, так как, будучи ранен, он не мог бежать и через четыре дня умер в лагере.

О венгре Фекете

   Еще был в лагере венгерский ротмистр по имени Фекете, и был он искусным и отважным воином и каждый день первым выходил на поединок, и не было дня, чтобы он не приводил к гетману живого турка либо татарина или по крайней мере не приносил голову. Вот и в этот день он привел и отдал гетману одного янычара и одного татарина с конем и за целый день совершил много достойных поступков; загнав одного коня, оседлал другого. А ближе к вечеру во время гарцевания по полю янычары попали из янычарки ему в локоть, но он не свалился, а приехал на коне в лагерь. Тогда сын короля и гетман приказали, чтобы все, сколько ни есть докторов и ученых цирюльников, осмотрели его, пообещав лекарям хорошее вознаграждение. Однако пулю у него вынуть не сумели, и он должен был умереть неделю спустя. Из-за этого гетман, а также все рыцари очень плакали и печалились, так как покойный гетман благодаря ему хорошо знал о замыслах неверных и о том, что происходит у них.

   Еще в тот день наши выдвинули две пушки против пушек неверных и, хорошо прицелившись, ударили так, что их пушкаря разорвало на две части, ядро полетело дальше и попало в шатер одного из пашей. Как только турецкие паши увидели это, сразу же припрягли своих волов, т. е. буйволов, к пушкам и отступили. К двум пушкам они припрягли по 30 волов, т. е. буйволов, а к остальным пушкам — по 10 пар и по 8 пар; разобрали также шатры и ушли. Ядро от тех пушек не мог поднять с земли ни один человек, потому что ядра были очень большие и предназначались для штурма укреплений.

О величине пушек

   И когда стреляли таким ядром из пушки, которая называлась бал-йемез, то в том месте оно разрывало землю на 5 локтей в длину и уходило в землю на 2 — 3 локтя, а земля в том месте, в которое воткнулось ядро, становилась как камень, и ее невозможно было проткнуть даже мечом. Короче, эти большие пушки не причинили никакого ущерба. И в результате того, что они, т. е. неверные, в тот день вели штурм в продолжение всего дня с помощью пушек и сабель, из наших погибло в общей сложности [только] 28 человек.

   А с их стороны гибли без числа; так, янычар погибло 1400 и сипахиев — около 3 тысяч (на полях: Более того, пеших валахов погнали на штурм впереди; из них очень много было уничтожено — несколько раз по 5 — 6 тысяч). К тому же среди них было около тысячи раненых. Тех раненых отправили [в тыл] и знатных убитых тоже. А некоторых мертвых оставили во рвах прикрыв землей, других побросали в воду, а остальных бросили на поле. И так неверные враги с позором отступили. Знать, сам Господь Бог побил неверных, если [они] в таком количестве — четырежды по 100 тысяч человек — и [их] 300 пушек ничего не смогли сделать полякам и казакам, но каждый раз сами были биты. А польская армия выдержала и устояла, и прежде всего благодаря могуществу Господа Бога и запорожским казакам, которые были там, в лагере, так как каждый божий день эти казаки выходили против неверных, предлагали им сражаться, побеждали врага и не давали погибнуть [полякам], потому что если бы не было казаков, то Бог знает, каким был бы исход для поляков уже через три-четыре дня.

   Поскольку неверные турки знали, что казаки сильны, то всей своей огромной массой и великой мощью они обрушивались на казаков, рассуждая: «Если мы одолеем казаков, то с поляками нам будет намного легче». Но Бог не дал им дождаться такого дня.

   Под своим лагерем, внизу, у реки, турки расположили 300 шатров и 2 тысячи человек для охраны большого турецкого лагеря. И вот в одну из ночей 1700 казаков напали и смели их полностью, так что мало кто бежал и спасся из тех 2 тысяч человек; и в ту ночь взяли очень большую добычу — и коней, и серебра, и одежды. И не было такой ночи, чтобы казаки, пробравшись к турецкому лагерю, не захватывали либо верблюдов, либо буйволов, либо коней; свою добычу они продавали полякам, т. е. жолнерам.

О польских послах

   В среду из польского лагеря были отправлены послы вместе с прибывшими в понедельник от них послами, а именно с посольством отправились пан каштелян белзский и сын пана воеводы люблинского, и вместе с ними пошло 25 человек. Из лагеря послов провожали 200 всадников, все пышно одетые, в леопардовых и тигровых шкурах. Более того, князья и шляхтичи, которые выехали [с ними], надели великолепные наряды. Польный гетман инкогнито проехал немного в их окружении, до того места, где турецкие чауши ожидали польских послов. Турки выехали тоже очень пышно, было 100 чаушей и 300 сипахиев. Прибыв к тому месту, наши передали своих послов туркам и возвратились назад, а они, приняв послов, уехали. Встреча была вблизи турецкого лагеря, так что я, Аксент, пишущий это, приблизившись к тому месту, [все] хорошо рассмотрел.

О Паневцах

   Но прежде чем послы отправились, в тот же день неверные послали татар в Паневцы с восемью пушками и 500 янычарами. чтобы взяли крепость. Те по прибытии целый день стреляли по крепости из пушек и янычарок, но смогли погубить лишь некоторое число людей и отступили ни с чем.

   Четверг. Пятница. Суббота. Воскресенье. Обе стороны успокоились, и ничего не происходило. Гетман и войско устроили торжество, которое длилось два-три дня и во время которого сын короля даровал жолнерам по 2 1/4 акче и обещал выдать еще больше, ввиду того что кони многих пали: у некоторых было по десять коней, а осталось по двое-трое, а у других не стало ни одного. Более того, было обещано хорошее вознаграждение казакам за их заслуги: хорошо держали свои позиции.

   В понедельник прибыл один из наших послов, сын пана воеводы люблинского, вместе с турецким чаушем, а другого посла задержали. Эти двое, придя к гетману, изложили турецкие условия мира и просили полномочий для улаживания дел. В тот же самый день гетман отправил чауша и нашего посла обратно, дав ответ. Под вечер они отбыли в турецкий лагерь.

   Во вторник из турецкого лагеря прибыли польские послы, которые ходили с посольством, вместе с турецким чаушем. Они были хорошо приняты [турками]. Согласие было заключено. Они пришли с этими радостными известиями.

   В среду турецкий султан под Бугазом отдал приказ, чтобы татары, сколько их ни есть, на этой стороне Днестра, на территории Польши, переправились в Валахию. В четверг турецкий султан послал 500 чаушей и капыджи на эту сторону Днестра, чтобы выгнать [татар] из Польши в Молдавию; из нашего лагеря это было хорошо видно, так как все происходило напротив лагеря.

   В пятницу в польском лагере до часу ночи было гулянье: стреляли из пушек и ружей, сколько их ни было, и казаки, и немцы, и поляки воздавали благодарение Богу по поводу примирения. Но я не смог разузнать, какого рода перемирие заключили, ибо это было делом монархов.

   В субботу от турецкого войска вместе с чаушем прибыл молдавский боярин. Этому боярину была передана Хотинская крепость, а наши ушли оттуда.

   В среду турецкий император свернул свой лагерь, и с войском двинулся назад, и, отойдя на расстояние полумили вниз по берегу Днестра, снова остановился лагерем. Из нашего лагеря было видно, как они разместились на огромной площади, покрыв поля словно туча саранчи.

   В понедельник и во вторник польские войска начали переправу через Днестр на другую сторону. Однако польский мост ниже Хотина был разрушен, поэтому они переправлялись на пароме.

О переправе через Днестр

   В среду все польское войско, королевич и польный гетман со всем снаряжением снялись с лагеря и двинулись мимо турецкого лагеря, и там, где ранее был турецкий лагерь, все польское войско переправилось через Днестр по турецкому мосту, так как турки позволили пройти по их мосту, не приказав разрушить. И когда мы подходили к мосту, я рассмотрел то место, где стоял турецкий император и вел наблюдение во время сражения и во время штурма. Это место находится на вершине высокого холма, на месте, называемом Городище. Неверные татары хватали [наших] солдат, которые ничего не подозревая, шли в окрестности [нашего] лагеря за дровами и за сеном. Они отсылали и отдавали этих пахоликов императору под видом языков, утверждая, что это сведущие люди. Неверный император допрашивал тех пленных, а после приказывал у него на глазах рубить им головы и сбрасывать убитых с вершины холма. Такова же была судьба тех, кто бежал из польского лагеря, чтобы сдаться туркам. Их тоже допрашивали, а затем казнили. Если кто-нибудь из их лагеря пытался бежать в польский лагерь, чтобы сдаться в плен, и был схвачен, того тоже обезглавливали и сбрасывали с холма, как и пленников. И там мы видели тех убитых; их головы скатились с холма далеко, на дно оврага, а их тела лежали под горой в двух-трех местах, как дрова; в одном месте было больше 100 человек, во втором больше 300 человек и столько же в третьем. Так неверные турки вершили великое злодейство; они совсем не кормили пленных и не оставляли их в живых. А наши, поляки, сколько ни взяли живыми, ни одного из них не погубили, а забрали вместе с собой в Польшу. Тогда же я видел мост неверных, сделанный прочно и с большим мастерством. Но семь недель спустя наступил большой паводок, который нес погибших лошадей и деревья; он разрушил и унес среднюю часть моста.

   В четверг королевич и все польское войско переправились через Днестр, подошли и остановились, разбив лагерь под Жванцем.

   В пятницу королевич со своим лагерем снялся из-под Жванца, подошел к Каменцу и расположился лагерем в Долушке, а сам вошел в Каменецкую крепость. И польный гетман вошел в город и остановился как гость у армянского войта пана Лукаша. Пробыв в Каменце одну неделю, на восьмой день, в пятницу, вместе со всем войском королевич отправился во Львов. Польный гетман тоже поехал, взяв с собой тело покойного Ходкевича, коронного гетмана, который отдал Богу душу в лагере и которого повезли в его имение. Кроме того, гетман казаков Сагайдачный прошел мимо Каменца с 30 тысячами человек. Сам гетман со [свитой] в 100 человек вошел в город и находился здесь с утра и до вечера, потому что польный гетман пригласил его на банкет в доме армянского войта, а затем к ночи уехал. Со своей дружиной он уехал на окраину, потому что там ему было отведено место для ночлега.

   Когда сын короля возвратился в Польшу со всем своим войском, все воины были очень истощены и утомлены, и больше всего немцы, так что, пока они добирались [от Хотина] до Каменца, больше 100 полегло. Даже те, кто добрались до Каменца, тут и умерли — как немцы, так и чуры с пахоликами. По 10 — 12 умерших людей грузили на возы, запряженные двумя лошадьми, вывозили на вал и бросали во рвы, ибо горожане выкопали рвы, и отвозили их туда и бросали, и каждый ров наполнился мертвыми доверху. И так умирали каждый день, и перевозка [мертвых] продолжалась три недели. После этого горожане выделили для оставшихся в живых дома за воротами, взяли всех больных, сколько было, уложили их на возы, и вывезли за ворота, и предоставили им уход, пока поправятся. Но мало кто выздоровел. В общем в Каменце умерло 1700 немцев и пахоликов.

   А этих немцев, которые находились в польском лагере, было 8 тысяч пеших и 2500 рейтаров с лошадьми. Но рейтаров умерло мало, а из пеших умерло 5 тысяч: одни умерли в лагере, другие — в Каменце, третьи — по дороге во Львов. Так что мало кто из тех немцев смог вернуться в свою страну. А это из-за того, что личный состав был очень плох и не крепок. К тому же они прошли весь путь пешком, были истощены и некоторое время в лагере страдали без пищи.

О дороговизне в польском лагере

   В польском лагере была дороговизна, а нехватка была из-за того, что турки и татары со всех сторон окружили лагерь так, что не поступала никакая провизия как нам самим, так и нашим лошадям. Я, Аксент, будучи в том же лагере, видел, что почем продавалось, и покупал сам себе. Хлеб, ранее стоивший 1 акче, продавался за 20 грошей, луковица — за 1 грош, яйцо — за 1 грош, гарнец меда — за 24 гроша, кварта водки [стала стоить] 3 флорина, одна сельдь — 12 грошей, кварта уксуса — 20 грошей, головка чеснока — 1 грош, мандрик — 1 флорин, головка сыра — 24 гроша, две квасницы — 1 грош, вилок капусты — 10 грошей. И все остальные продукты были очень дорогие. А говядина была дешевой. Шрот мяса стоил 3 — 4 гроша, благодаря тому что казаки постоянно добывали, приходили и продавали в польском лагере турецких буйволов и другой скот. Но сначала и у казаков был сильный голод. А после, поднявшись вверх по реке до самого Снятина, [они] добыли хорошую провизию. Они связывали по три-четыре бревна вместе, грузили на них [продукты] и доставляли [их] вниз по реке; так смогли выдержать голод почти пять недель. И тем мы спасались, что хлопцы приносили на своих плечах из Каменца хлеб и водку и продавали в лагере. Объединившись по 100 — 200 человек, они ; добирались лесами в ночное время до самого Званца, но многих из них ловили татары.

   А что касается голода в турецком лагере, то лагерь неверных стоял открытым, никто не держал их в осаде, как польский [лагерь]. Прежде молдавский мешок овса стоил 6 красных флоринов, окка сухарей — 8 акче, окка соли — 60 акче, один хлеб — 60 акче, окка риса — 60 акче, окка изюма — 50 акче, утка — 80 акче, яйцо — 8 акче, луковица — 5 акче, головка чеснока — 10 акче, окка сырого меда — 1 красный [флорин]; окка растительного масла — 150 акче, и другие продукты у неверных были дорогие. А мясо тоже было дешевым, так как неверные татары пригоняли [скот] из Польши и дешево продавали туркам. А это истинно, и ни по одному из этих пунктов не было иначе, потому что я, Аксент, сын авакереца преподобного Крикора, пишущий это, хорошо осведомлен о том, кто тогда торговал в турецком лагере, и, хорошо разузнав от тех людей и внимательно выслушав, так записал в эту хронику. А отчасти видел своими глазами и хорошо смог присмотреться ко всем этим делам, о которых здесь написано некоторые происходили во все времена — от самого начала [войны] и до самого конца, до сего дня. И отныне и впредь да будет воля божья! И я, грешный, пишущий это, желаю себе больше не видеть здесь наших врагов.

   Г[ода] б[ожьего] 1621, сентябрь. Его величество король Сигизмунд III прибыл во Львов с 40 тысячами человек, которые пришли на помощь его сыну против неверных, и вместе должно было быть два раза по 100 тысяч человек. Но замешкался и не прибыл сразу, так как были причины для задержки. А тем временем сын короля установил мир с турками, и как турки, так и поляки отступили с занятых позиций. По этому поводу король, его отец, услышав о примирении, очень печалился, так как прибыл с большим числом рекрутов, собранных по всей стране. И вся армия жалела, что не смогла сразу прибыть в лагерь к сыну короля. Но произошло все по воле Господней, а надежды монархов и их людей не сбылись. Если кто-нибудь будет читать эту хронику, пусть попросит у Господа Бога, чтобы он со своим Святым Крестом стал против неверных, и защитил верующих в святого Христа, и отвратил глаза их от всех христиан и христианских монархов. И еще да погубит силы, противные нашим монархам, а нашим христианским монархам дарует победоносность, удачу и силу, как Александру Македонскому! Аминь.

___________________
Джерело:
1. Османская империя в первой четверти XVII века. М. Наука. 1984. Пер. А. Н. Гаркавца.

    2. Хотинська війна 1621 року. Документи, матеріали, дослідження. - Державний історико-архітертурний заповідник "Хотинська фортеця". (Редкол. Михайлина Л. П. (голова) та ін.). - Хотин, 2011 р. С-86-102.

Джерело в інтернеті:

_____________________________________________