КАМЕНЕЦКАЯ ХРОНИКА

О турецком штурме

   В пятницу неверные турки целый день атаковали казаков и наступали на поляков со стороны ворот. Дважды они наступали большими силами и, притащив с собой пушки, каждую при помощи четырех коней, и изготовившись, они открывали огонь по нашим, а затем, забрав их, убегали. А наши выходили пешими и сражались с ними. В том сражении был убит один турецкий знаменосец, и его отрубленную голову вместе со знаменем принесли гетману. Убили и второго знаменосца, но взяли только знамя и принесли гетману. Гетман вознаградил за знамена – и того, кто принес голову на хоругви, и другого, [котрый принес только знамя]. 

   В субботу на рассвете в лагере коронный гетман, поручив свою душу Богу, перешел из этого бренного мира в вечность. 

   В тот же день турки палили из очень больших пушек по казакам и по лисовчикам. 

О добровольцах

   В тот же день в турецком лагере было записано 14 тысяч человек «сарайдан чыхма », которые считаются у турок добровольцами и сорвиголовами; они должны идти в бой первыми и [притом] пешим строем. И это могут быть какие угодно люди: кто хочет, может записаться, лишь бы было какое нибудь оружие, и получит плату. Записали их для того, чтобы пошли в наступление на поляков; и если кто проявит особые достоинства, то ему будет пожаловано звание сипахи. 

   В воскресенье Воздвиженья Креста Господня. Турки переправили по своему мосту 18 пушек, установили на этой стороне против польского лагеря и как начали бить с утра, так и не унимались до самой ночи. А стреляли по казакам и по лисовчикам. 

   Но те 18 пушек не причинили существенного ущерба, только было убито четыре лошади и два пахолика. И с другой стороны лисовчиков атаковали как пехота, так и конница турок, но, ничего не добившись, ушли с позором. 

   В понедельник Константин, сын Баптиста, приходивший с посольством, прибыл вместе с послом, которого посылал гетман по предложению валашского господаря Радула по слову этого сына Баптиста. 

   Прибыв, они, по обычаю, нанесли визит польному гетману, так как коронный умер; но неверные турки о том ничего еще не ведали. 

   В тот же день турецкий султан отстранил от должности своего великого визиря и агу янычар со словами: «Вы какие то неудачники », — и назначил на их место других. 

О последней атаке

   Во вторник турецкий султан велел огласить в турецком лагере, что горе тому, кто ест солдатский паек, но не пойдет сегодня в атаку на поляков и казаков, что ни один воин не останется в лагере — ни из турок, ни из молдаван и валахов, что все пойдут на штурм польского лагеря. А при себе султан приказал остаться 2 тысячам солаков, 4 тысячам янычар и своим балтаджи. Затем приказал переправить на эту сторону Днестра 40 пушек, так что утром пушки были сразу же переправлены, а вместе с ними четыре паши. Когда они прибыли, то установили орудия напротив польского лагеря, а шатры всех четверых были разбиты в ряд позади орудий далеко друг от друга. С этими четырьмя пашами было 3 тысячи конных воинов, ставших лагерем на поле. Было еще 500 янычар, которые, двигаясь вдоль берега Днестра, стреляли по нашим из янычарок и не давали нашим подойти к реке в том месте. Затем их самих прогнали с той стороны от нашего лагеря. 

   Пушки палили по ним без перерыва, и они были вынуждены убраться восвояси. Кроме того, по приказу султана из лагеря для атаки на польский лагерь погнали все войско. Тогда же, перед обедом, они сначала двинулись на казаков и наступали очень большими силами. Потом напали на лисовчиков. И в тот день до ночи атаковали девять раз как пешие, так и конные. А их командиры паши подгоняли их сзади ятаганами и булавами и гнали в атаку на лисовчиков, а также стреляли по ним из пушек. Сам султан сидел за Хотином на высоте, называемой Городище. Там был построен трон с балдахином, а напротив по четыре музыканта на двух слонах играли на барабанах и зурнах. 

   Сидя на этой возвышенности, султан наблюдал за штурмом, так как [оттуда] было хорошо все видно: и орудия с этой стороны, и куда они стреляли. Неверный султан получил огромное удовольствие, когда пришли с лживым сообщением: 

"Мы разрушаем до основания шатры сына короля и гетманов". Сказали даже: "Мы и сына короля поразили в ногу ядром, но не опасно". Кроме того, трижды наступали на поляков и немцев, но ничего не смогли добиться, потому что пехотинцы, выступив из лагеря, отбрасывали их, так что все три раза они вынуждены были бежать, как собаки; и конные, и янычары удирали, даже не пустив в ход свои ружья. Затем, ближе к ночи, пришли снова. 

   Тогда [поляки] в лагере зарядили пушки всяким железом и стреляли. И погибло много людей – кого разорвало на части, кому оторвало голову, кому руку, потому что оказались слишком близко к лагерю. А были это янычары, которые по пластунски подлезли траншеями и окопались у лагеря, да многие там и остались. В тот же час убили турецкого знаменосца, забрали его знамя и принесли гетману. А из за Хотина напали татары и янычары, но ничего не смогли сделать, напротив, много татар погибло, а троих татар взяли живыми и еще одного янычара, так как он не мог бежать, будучи ранен. А через четыре дня он умер в лагере. 

О венгре Фекете

   Еще был в лагере венгерский ротмистр по имени Фекете, и был он искусным и отважным воином, и каждый день первым выходил на поединок, и не было дня, чтобы он не приводил к гетману живого турка либо татарина или по крайней мере не приносил голову. Вот и в этот день он привел и отдал гетману одного янычара и одного татарина с конем и за целый день совершил много достойных поступков; загнав одного коня, седлал другого. А ближе к вечеру во время гарцевания по полю янычары попали из янычарки ему в бедро, но он не упал, а на коне приехал в лагерь. Тогда сын короля и гетман приказали, чтобы все, сколько ни есть докторов и ученых цирюльников, осмотрели его, пообещав лекарям хорошее вознаграждение. Однако пулю из него вынуть не сумели, и он должен был умереть неделю спустя. Из за этого гетман, а также все воины очень скорбели и жалели, так как покойный гетман благодаря ему хорошо знал о замыслах неверных и о том, что происходит у них. Еще в тот день наши выдвинули две пушки против пушек неверных и, хорошо прицелившись, ударили так, что их пушкаря разорвало на две части, ядро полетело дальше и попало в шатер одного из пашей. Как только турецкие паши увидели это, сразу же припрягли своих волов, т. е. буйволов, к пушкам и отступили. К двум пушкам они припрягли по 30 волов, т. е. буйволов, а к остальным пушкам – по 10 пар и по 8 пар. Разобрали также шатры и ушли. 

О величине пушек

   Ядро от тех пушек один человек поднять с земли не мог, потому что ядра были очень большие и предназначались для штурма укреплений. 

   И когда стреляли таким ядром из пушки, которая называлась «балъемез », то в том месте оно пропахивало землю на 5 локтей в длину и уходило вглубь на 2-3 локтя. И земля в том месте, в которое воткнулось ядро, становилась как камень, и мы не могли копать ее даже ножом. Короче, эти большие пушки не причинили никакого ущерба. И в результате того, что они, т. е. неверные, в тот день вели штурм в продолжение всего дня с помощью пушек и сабель, из наших погибло в общей сложности 28 человек. 

   А с их стороны гибли без числа; так, янычар погибло 1400 и сипахиев – около 3 тысяч [На полях: Более того, пеших валахо несколько раз гоняли на штурм впереди, и в итоге их очень много было уничтожено – 5-6 тысяч]. Кроме того, среди них было ранено около тысячи. Тех раненых, а также знатных убитых отправили [в тыл]. А некоторых мертвых оставили во рвах, прикрыв землей, других покидали в реку, а остальных бросили на поле. И так неверные враги с позором отступили. Знать, сам Господь Бог побил неверных, если [они] в таком количестве – четырежды по 100 тысяч человек и 300 пушек – ничего не смогли сделатьполякам и казакам, но каждый раз сами были биты. А польская армия выдержала и устояла, и прежде всего благодаря могуществу Господа Бога и запорожским казакам, которые были там, в лагере, так как каждый божий день эти казаки выходили против неверных, рискуя жизнью, давали отпор, побеждали врага и не давали погибнуть [полякам]. Потому что если бы не было казаков, то Бог знает, каким был бы исход для поляков уже через три четыре дня. 

   Поскольку неверные турки знали, что казаки сильны, то всей своей огромной массой и великой мощью обрушивались на казаков, рассуждая так: «Если одолеем казаков, с поляками будет намного легче ». Но Бог не дал им дождаться такого дня. 

   Под своим лагерем, внизу, у реки, турки расположили 300 шатров и 2 тысячи человек для охраны большого турецкого лагеря. И вот в одну из ночей 1700 казаков напали и уничтожили их полностью, так что мало кто бежал и спасся из тех 2 тысяч человек; и в ту ночь взяли очень большую добычу – и коней, и серебра, и одежды. И не было такой ночи, чтобы казаки, подобравшись к турецкому лагерю, не захватывали либо верблюдов, либо буйволов, либо коней; свою добычу они продавали полякам, т. е. жолнерам. 

О польских послах

   В среду из польского лагеря вместе с прибывшими в понедельник от них [турок] послами были отправлены послы, а именно: с посольством отправились пан кастелян Белзский и сын пана воеводы Люблинского [Якуб Собеский], и вместе с ними поехали 25 человек. Из лагеря послов провожали 200 всадников, все пышно одетые, в леопардовых и тигровых шкурах. Более того, князья и шляхтичи, которые выехали [с ними], тоже надели великолепные наряды. Польный гетман проехал немного в их окружении, до того места, где турецкие чауши ожидали польских послов. Турки выехали то же очень пышно, было 100 чаушей и 300 сипахиев. 

   Прибыв к тому месту, наши передали своих послов туркам и возвратились назад, а они, приняв послов, уехали. Встреча была вблизи турецкого лагеря, так что я, Аксент, пишущий это, приблизившись к тому месту, хорошо рассмотрел. 

О Паневцах

   Но прежде чем послы отправились, в тот же день неверные послали татар в Паневцы с восемью пушками и 500 янычарами, чтобы взяли крепость. Подойдя, они целый день стреляли по крепости из пушек и янычарок. Но, погубив много людей, от ступили с позором. 

   Четверг. Пятница. Суббота. Воскресенье. Обе стороны успокоились, и ничего не происходило. Гетман и воинство 2-3 дня строились в круг, и в это время сын короля даровал жолнерам по 2 с четвертью гроша на коня и обещал выдать еще больше, ввиду того что кони многих пали: у некоторых было по десять коней, а осталось по двое трое, а у других не стало ни одного. Кроме того, было обещано хорошее вознаграждение казакам за их заслуги, что хорошо держались. 

   В понедельник прибыл один из наших послов, сын пана воеводы Люблинского, вместе с турецким чаушем, а другого посла задержали. Эти [двое], придя к гетману, изложили турецкие условия мира и просили полномочий для утверждения договоренностей. В тот же самый день гетман от правил чауша и нашего посла обратно с ответом. Под вечер они отбыли в турецкий лагерь. 

   Вторник. Из турецкого лагеря прибыли польские послы, которые ходили с посольством. Вместе с ними приехал турецкий чауш. Они были хорошо приняты, соглашение о мире было утверждено, и они пришли с этой радостной вестью. 

   Среда. Турецкий султан отдал приказ, чтобы татары, сколько их ни есть на этой стороне Днестра, на территории Польши, под страхом смертной казни переправились в Молдавию. 

   Четверг. Турецкий султан послал 500 чаушей и капыджи на эту сторону Днестра выгонять [татар] из Польши в Молдавию; из нашего лагеря бы ло хорошо видно, так как все происходило напротив лагеря. 

   Пятница В польском лагере до часу ночи царило веселье: стреляли из пушек и ружей, сколько их ни было, и казаки, и немцы, и поляки – все воздавали благодарение Богу по поводу примирения. Но я не смог разузнать, какого содержания соглашение о мире заключили, ибо это было делом монархов. 

   Суббота. От турецкого войска вместе с чаушем прибыл молдавский пыркалаб [начальник волости, крепости]. Этому боярину была передана Хотинская крепость, а наши оттуда ушли. 

   Среда. Турецкий султан свернул свой лагерь, и с войском двинулся назад, и, отойдя на расстояние полумили вниз по берегу Днестра, снова остановился лагерем. Из нашего лагеря быдо видно, как они разместились на огромной площади, покрыв поле, словно туча саранчи. 

О переправе через Днестр

   В понедельник и во вторник польские войска начали переправу через Днестр на эту сторону. Однако польский мост ниже Хотинского замка был разрушен, и переправлялись паромом. 

   В среду все польское войско, королевич и польный гетман со всем снаряжением снялись с лагеря и двинулись мимо турецкого лагеря, и там, где раньше был турецкий лагерь, все польское войско переправилось через Днестр по турецкому мосту, так как турки не велели разрушать и позволили пройти по их мосту. И когда мы подходили к мосту, я рассмотрел то место, где стоял турецкий султан и вел наблюдение во время сражения и во время штурма. Это место находится на вершине высокого холма, на месте, называемом Городище. Неверные татары, не без умысла, хватали парней, которые ходили в окрестности лагеря за дровами и за сеном, отсылали и отдавали этих пахоликов султану под видом языков, утверждая, что это сведущие люди. Неверный султан допрашивал тех пленных, а после приказывал у него на глазах рубить им головы и сбрасывать убитых с вершины холма. Такой же была судьба тех, кто бежал из польского лагеря, чтобы сдаться туркам. Их тоже допрашивали, а затем казнили. Если кто нибудь из их лагеря пытался бежать в польский лагерь сдаваться в плен и был схвачен, его тоже обезглавливали и также сбрасывали с холма. И там мы видели тех убитых; их головы скатывались с холма далеко, на дно оврага, а тела их лежали под горой в двух трех местах, как дрова; в одном месте было больше 100 человек, во втором больше 300 человек и столько же в третьем. Так неверные турки вершили великое злодейство; они совсем не кормили пленных и не оставляли их в живых. А наши, поляки, сколько ни взяли живыми, ни одного из них не погубили, а забрали вместе с собой в Польшу. 

   Тогда же я видел мост неверных, сделанный прочно и с большим мастерством. Но семь недель спустя большой паводок с деревьями и трупами коней разрушил и снес среднюю часть моста. 

   Четверг. Королевич и все польское войско переправились через Днестр, подошли и стали лагерем под Жванцем. 

   Пятница. Королевич со своим лагерем снялся из под Жванца, подошел к Каменцу и расположился лагерем на Долужке, а сам вошел в Каменецкую крепость. И польный гетман вошел в город и остановился в доме армянского войта пана Лукаша. Пробыв в Каменце одну неделю, на восьмой день, в пятницу, вместе со всем войском королевич отправился во Львов. Польный гетман тоже поехал, взяв с собой тело покойного Ходкевича, коронного гетмана, который отдал Богу душу в лагере и которого везли в его имение. Кроме того, гетман казаков Сагайдачный прошел мимо Каменца с 30 тысячами человек. Сам гетман с сотней людей вошел в город и был здесь с утра и до вечера, так как польный гетман пригласил его на банкет в доме армянского войта, а потом к ночи уехал. Он с войском уехал на окраину, потому что там ему было назначено место для постоя.  

   Когда сын короля возвратился в Польшу со всем своим войском, все воины были очень больны, а больше всего немцы, так что, пока они добирались [от Хотина] до Каменца, больше 100 не поднялось со своих мест. Даже те, кто добирались до Каменца, где прислонятся, там и умирали – как немцы, так и чуры с пахоликами. По 10 12 умерших людей грузили на возы, запряженные двумя лошадьми, вывозили на вал и сваливали во рвы, ибо горожане выкопали рвы, и отвозили их туда, и сбрасывали, и каждый ров наполнился мертвыми доверху. И так умирали каждый день, и перевозка [мертвых] продолжалась три недели. Затем горожане выделили для оставшихся в живых дома за воротами, взяли всех больных, сколько было в городе, уложили их на возы, и вывезли за ворота, и предоставили им уход, пока поправятся. Но мало кто выздоровел. Общим числом в Каменце умерло 1700 – как немцев, так и пахоликов. 

   А этих немцев, которые находились в польском лагере, было 8 тысяч пеших и 2500 рейтаров с лошадьми. Но рейтаров умерло мало, а из пеших умерло 5 тысяч: одни умерли в лагере, другие – в Каменце, третьи – по дороге во Львов. Так что мало кто из тех немцев смог вернуться в свою страну. А это из за того, что личный состав был очень слаб и невынослив. К тому же, они прошли весь путь пешком, были истощены и некоторое время в лагере страдали без пищи. 

О дороговизне в польском лагере

   В польском лагере была дороговизна, и нехватка была из за того, что турки и татары со всех сторон окружили лагерь так, что не поступала никакая провизия как нам самим, так и нашим лошадям. Я, Аксент, будучи в том же лагере, видел, что почем продавалось, и покупал себе сам. Хлеб ценою в 1 грош продавался за 20 грошей, луковица – за 1 грош, яйцо – за 1 грош, гарнец меда – за 24 гроша, кварта водки – 3 флорина, одна сельдь – 12 грошей, кварта уксуса – 20 грошей, головка чеснока – 1 грош, мандрик – 1 флорин, головка сыра – 24 гроша, два яблока – 1 грош, вилок капусты – 10 грошей. И все остальные продукты были очень дорогие. А говядина была дешевой. Шрот мяса стоил 3 4 гроша, благодаря тому что казаки постоянно добывали, приходили и продавали в польском лагере турецких буйволов и другой скот. Но сначала и у казаков был сильный голод. А после, поднявшись вверх по реке до самого Снятина, [они] добыли хорошую провизию. Они связывали по три четыре бревна вместе, грузили на них [провиант] и доставляли вниз по реке; так смогли выдержать голод почти пять недель. Спасались мы тем, что холопы приносили на 
своих плечах из Каменца хлеб и водку и продавали в лагере. Объединившись по 100 200 человек, они добирались лесами в ночное время до самого Жванца. Но многих из них ловили татары. 

   В турецком лагере тоже был голод, хотя лагерь неверных стоял открытым, никто не держал их в осаде, как польский. Прежде всего молдавский мешок овса стоил 6 красных флоринов, окка сухарей – 8 акче, окка соли – 60 акче, один хлеб – 60 акче, окка риса – 60 акче, окка изюма – 50 акче, курица – 80 акче, яйцо – 8 акче, луковица – 5 акче, головка чеснока – 10 акче, окка сырого меда – 1 красный [флорин]; окка растительного масла – 150 акче. И другие продукты у неверных тоже были дороги. А мясо тоже бы ло дешевым, так как неверные татары пригоняли [скот] из Польши и дешево продавали туркам. А это истинно, и ни по одному из этих пунктов не было иначе, потому что я, Аксент, сын авакереца отца Крикора, пишущий это, хорошо осведомлен о том, кто тогда торговал в турецком лагере, и, хорошо разузнав от тех людей и внимательно выслушав, так записал в эту хронику. А отчасти видел своими глазами и хорошо смог присмотреться ко всем этим делам, о которых здесь написано за все времена – от самого начала и до самого конца, до сего дня. И отныне и впредь да будет воля Божья! И я, грешный, пишущий это, желаю себе больше не видеть здесь наших врагов.  

   1070 [1621], в сентябре месяце. Его величество король Сигизмунд III прибыл во Львов с 40 тысячами человек, которые пришли на помощь его сыну против неверных, и вместе должно было быть дважды по 100 тысяч человек. Но замешкался и прибыл не сразу, так как были причины для задержки. А тем временем сын короля установил мир с турками, и турки, и поляки отступили с занятых позиций. Поэтому поводу король, его отец, услышав о примирении, очень опечалился, так как прибыл с большим числом рекрутов, собранных по всей стране. И вся армия жалела, что не смогла сразу прибыть в лагерь к сыну короля. Но произошло все по воле Господа Бога, а чаяния монархов и их людей не сбылись. Если кто будет читать эту хронику, пусть молит Господа Бога, чтобы он со своим Святым Крестом встал против неверных, и защитил верующих в святой Крест, и ослепил глаза их за всех христиан и христианских монархов. И особенно погубит силы, противные нашим монархам. А нашим христиан ским монархам дарует победоносность, удачу и силу, как Александру Македонскому!Аминь. 

   Года 1070 [1621], в сентябре месяце. Киркор, сын Месроба, ушел из этого мира. Помилуй Бог его душу. 

Отец Торос

   Года 1070 [1621], в сентябре месяце. Отец Торос, львовский священник, сын барона Атабея, ушел из этого мира в вечность. Да примет Господь Бог его с миром, ибо ушел из жизни молодым и был очень нужен добрым людям. Но Господь Бог тоже счел его нужным себе, послал своего посланника и забрал. Да помилует Бог его душу и удостоит святого рая, аминь. 

   Года 1070 [1621], в октябре месяце. В Каменец от турецкого султана прибыл чауш, который на второй день уехал в Варшаву, к королю. 

   Года 1070 [1621], в октябре месяце. В Яссы на господарство прибыл Стефан, сын Томши, который был при турецком султане. Турецкий султан, отправил его через Дунай и вновь возвратил его на Молдавское господарство, дав ему санджак. 

   Года 1070 [1621], в октябре месяце. Капитан Милевский, подстолий (заместитель стольника), ушел из этого бренного мира в вечность. 

   Года 1070 [1621], в ноябре месяце. Задиг Скаженик отдал душу Богу. Помилуй Бог его душу. 

   Года 1070 [1621], в ноябре месяце. Олюхна, супруга Богдана, ушла из этого мира в вечность. 

   Года 1070 [1621], в ноябре месяце. В [первый] день Рождественского поста упала часть стены каменных ворот и убила 3 коров. 

   Года 1070 [1621], в ноябре месяце. На заговенье святого Николая жена Якуба Скаженика и жена Задига Скаженика, жены двух родных братьев, отдали души Богу. И хоронили жен обоих братьев в один день – одну в одной церкви, вторую – в другой. 

   Года 1071 [1622], мая 16 [26]. Гурьег, сын Дирадура, присяжный Армянского суда, ушел из этого мира и отдал душу Господу Богу. Да помилует Господь Бог его душу. 

   Года 1071 [1622], мая 5 [15]. Киркор, сын Саркиса Тамгаджи, отдал душу Богу. Да помилует

   Господь Бог его душу и простит ему его грехи. 

   Года 1073 [1624], мая 2 [12]. Отец Месроб, вартабед из Кафы, архимандрит и богослов, отдал душу Богу в городе Замостье и там похоронен. Да помилует Господь его душу и простит грехи его, совершенные по умыслу и без умысла, аминь. 

   Года 1076 [1627], декабря 21 [31]. [Дата оставлена без записи].

________________
Джерело:
Кыпчакское историческое наследие. Т. I. Каталог и тексты памятников армянским письмом Алматы. Дешт-и-Кыпчак. 2002. (Пер. А. Н. Гаркавца).

Джерело в інтернеті: http://www.vostlit.info (http://www.vostlit.info/Texts/rus9/Kamenec/text2.phtml?id=648) та http://www.qypchaq.unesco.kz